В последнее время взаимоотношения КНР, США и России — стран, входящих в т.н. большой треугольник, или «большую тройку», привлекают пристальное внимание не только специалистов-политологов, но и широких кругов международной общественности. Это происходит по целому ряду причин.

Прежде всего потому, что они составляют «трио» крупных мировых держав, каждая из которых обладает объективными и уникальными отличиями от других стран мира: США — самым современным экономическим и научно-технологическим потенциалом, Китай — невиданными демографическими ресурсами, а Россия — наибольшей территорией и обширными запасами полезных ископаемых. В силу этих и иных особых свойств указанные страны претендуют на ведущую глобальную роль, в стремлении играть которую каждая из них старается опираться на присущие исключительно ей собственные подходы и идейные ценности.

Так, США делают ставку на принципы рыночной экономики и демократии, прикрываясь которыми зачастую вмешиваются во внутренние дела других государств, вынуждая их к подчинению и насаждая там порядки, отвечающие американским интересам.

Китай, расширяя ныне повсеместное проникновение в развивающиеся и развитые страны на разных континентах, ратует за создание планетарного «сообщества единой судьбы» на основе укрепления, в первую очередь, торгово-экономических связей.

Россия, отказавшись от старой советской идеологии социализма и коммунизма, все же сохранила отчасти патерналистские подходы к выстраиванию отношений с некоторыми своими партнерами, хотя старается подходить к этому дифференцированно.

Крах просуществовавшей более четырех десятилетий биполярной системы, одной из глубинных причин которого можно, несомненно, считать грянувший в 1960е годы советско-китайский раскол, сделал особо актуальным <strong>во</strong><strong>прос об об</strong><strong>нов</strong><strong>ле</strong><strong>нии ми</strong><strong>р</strong><strong>о</strong><strong>во</strong><strong>го по</strong><strong>ряд</strong><strong>ка, вплоть до фор</strong><strong>ми</strong><strong>ро</strong><strong>ва</strong><strong>ния но</strong><strong>вой сис</strong><strong>те</strong><strong>мы ми</strong><strong>ро</strong><strong>уст</strong><strong>рой</strong><strong>ст</strong><strong>ва.</strong>

С начала 1990х годов этот процесс растянулся во времени и преодолел несколько этапов: с установления монополярности, когда США как победитель в холодной войне пытались диктовать свою волю и условия существования остальному миру, вплоть до нынешних усилий Китая и России по подрыву американской монополии на мировую гегемонию и выдвижению альтернативных планов глобального развития.

В этих обстоятельствах США, еще десятилетие назад грезившие гарантированной надеждой на мировое лидерство и доминирование, начали пересмотр прежней позиции, отход от глобализационных тенденций, формирование которых совсем недавно инициировали и активно в них участвовали, и замену их «экономическим национализмом», что в итоге привело к возникновению пресловутой «торговой войны» с Китаем, обозначившей по существу начало схватки за изменение существующего мироустройства.

Таким образом, <strong>все три ве</strong><strong>ду</strong><strong>щие ми</strong><strong>ро</strong><strong>вые дер</strong><strong>жа</strong><strong>вы, так или ина</strong><strong>че, вы</strong><strong>ска</strong><strong>з</strong><strong>а</strong><strong>лись за от</strong><strong>каз от бы</strong><strong>лой ар</strong><strong>ха</strong><strong>ич</strong><strong>ной ар</strong><strong>хи</strong><strong>тек</strong><strong>то</strong><strong>ни</strong><strong>ки и за ее об</strong><strong>нов</strong><strong>ле</strong><strong>ние</strong>, хотя у каждой имеется собственное представление о том, какой ей надлежит быть.

Нынешний 2019 год является для трех указанных стран <strong>юби</strong><strong>лей</strong><strong>ным</strong> и, в определенном смысле,<strong> ито</strong><strong>го</strong><strong>вым</strong>. Для Китая — это год 70-летия КНР, 40-летия установления дипломатических отношений с США и, фактически, полувековая годовщина с начала обоюдной инициации американо-китайского сближения, возникшей с приходом в 1969 г. в Белый дом Ричарда Никсона.

Для России он знаменует не только 70-летие установления дипотношений с Китайской Народной Республикой¹, но и 50-летие кровавых событий на острове Даманский, обозначивших кульминацию советско-китайского конфликта и нагнетания в отношениях двух стран пиковой враждебности, грозившей перерасти в широкомасштабную войну между ними.

Для самих США приход полвека назад Р. Никсона во власть связан как с нормализацией отношений с КНР, так и одновременно с началом вызревания американо-советской разрядки.

Считать 2019 год итоговым Китаю, США и России позволяет произошедшее в трех странах <strong>из</strong><strong>бав</strong><strong>ле</strong><strong>ние от ил</strong><strong>лю</strong><strong>зий. </strong>Китаю пришлось осознать, что его геополитическое и технологическое возвышение, в отличие от экономического, воспринятого Соединёнными Штатами относительно спокойно и сдержанно, вызывает у них ярое неприятие и может иметь самые негативные последствия не только для китайско-американских отношений, но для глобальной ситуации в целом. США внутренне прониклись пониманием того, что их шансы на сохранение и консервацию однополярного мира вовсе не так велики и бесспорны, как им казалось еще десять лет назад. Поэтому необходимо обновление не только тактики, но и стратегии.

А у российской политэлиты, хотя не у всей, начала разрушаться, наконец, иллюзия веры в то, что «с Китаем у нас единый путь и общие цели, и стоит лишь соединиться с ним союзными узами или, на худой конец, еще больше упрочить партнерские связи — и нам ничто не страшно», поскольку такое взаимодействие принесет якобы «скорые и обильные плоды».

На самом деле недавние события в наших двусторонних отношениях, включая последний визит Си Цзиньпина в Россию, дали ясно понять, несмотря на обилие пропагандистских восторгов в СМИ, как много усилий еще предстоит приложить обоим государствам, чтобы их нынешнее сближение оказалось не конъюнктурным, а действенным и плодотворным.

2019 год практически становится также отправной точкой на пути каждой из трех стран к достижению намеченных их руководством целей. Вспомним, что Д.Трамп еще в ходе избирательной кампании пообещал <strong>вер</strong><strong>нуть Аме</strong><strong>ри</strong><strong>ке бы</strong><strong>лое ве</strong><strong>ли</strong><strong>чие</strong> («to make America great again»). Председатель Си неоднократно говорил о надеждах, связанных с реализацией к середине ХХI века <strong>«меч</strong><strong>ты о ве</strong><strong>ли</strong><strong>ком воз</strong><strong>ро</strong><strong>ж</strong><strong>де</strong><strong>нии ки</strong><strong>тай</strong><strong>ской на</strong><strong>ции»</strong> и обещал миру обеспечить «глобальное лидерство с китайской спецификой». На памяти у всех и высказывания В. Путина о стремлении России <strong>до</strong><strong>бить</strong><strong>ся ста</strong><strong>ту</strong><strong>са ве</strong><strong>ли</strong><strong>кой дер</strong><strong>жа</strong><strong>вы,</strong> которым в свое время обладал Советский Союз.

Цели эти весьма амбициозны, никак не стыкуются между собой, но вполне соответствуют притязаниям этих трех государств, которые очевидны, обоснованы и подкрепляются ранее накопленным ими «багажом». Так, Америка после окончания Второй мировой войны неизменно выступает в роли одного из постоянных мировых лидеров, сначала — в биполярном мире, а после его краха — на глобальном уровне.

Устремления Пекина органично подпираются издревле исповедуемым ханьской цивилизацией принципом «китаецентризма», согласно которому Китаю предначертано располагаться в центре мироздания и, «находясь в окружении варваров, постоянно сталкивать их друг с другом» для облегчения собственного выживания и последующего возвышения.

А России как самой крупной стране в мире, к тому же обладающей сопоставимым с США ядерным арсеналом, негоже, будучи правопреемницей СССР, довольствоваться положением всего лишь межрегиональной державы.

Понятно, однако, что великодержавные амбиции должны предполагать не только былые заслуги, но и соответствие определенным критериям. Как известно, для достижения сверхдержавного статуса любому государству необходимо обладать превосходством или, по крайней мере, паритетом с остальными претендентами на него в большинстве из следующих четырех сфер: экономике, современных науке и технологиях, военной мощи, геостратегическом положении и влиянии.

На данный момент указанным критериям 100-процентно отвечают только США. КНР сопоставима с ними по экономическим и отчасти технологическим параметрам. Москва пока составляет конкуренцию Вашингтону лишь в военной области.

Китай имеет высокий глобальный экономический рейтинг, обеспеченный в свое время за счет исполнения роли «мировой фабрики» с дешевой рабочей силой в обмен на получение современных западных технологий и широкого доступа к торгово-экономическим льготам, предоставляемым ВТО развивающимся странам.

Россия, изначально поверившая при Ельцине в равноправное партнерство с Западом и оказавшаяся в итоге в ситуации тотального подчинения ему и практически в шаге от потери суверенитета, начала собственное восстановление при Путине с пересмотра «партнерских ориентиров» и воссоздания утраченной военной силы, в чем заметно преуспела.

Однако <strong>пре</strong><strong>взой</strong><strong>ти Аме</strong><strong>ри</strong><strong>ку по ком</strong><strong>плекс</strong><strong>ным по</strong><strong>ка</strong><strong>за</strong><strong>те</strong><strong>лям ни КНР, ни Ро</strong><strong>с</strong><strong>сии еще не уда</strong><strong>лось.</strong> <strong>Глав</strong><strong>ным объ</strong><strong>е</strong><strong>ди</strong><strong>ни</strong><strong>те</strong><strong>лем их уси</strong><strong>лий</strong> на путях к «мировой вершине» <strong>ос</strong><strong>та</strong><strong>ет</strong><strong>ся со</strong><strong>гла</strong><strong>сие от</strong><strong>но</strong><strong>си</strong><strong>тель</strong><strong>но мно</strong><strong>го</strong><strong>по</strong><strong>ляр</strong><strong>но</strong><strong>сти</strong> как единственной приемлемой, в их понимании, структуры будущей глобальной архитектоники. Однако видение ведущих к ней путей у них не во всем совпадает. Китай, занявший в мировой экономике передовые позиции и решительно отрицающий при этом собственное стремление к гегемонизму, на деле демонстрирует непреодолимое желание утвердиться из региональной в статусе глобальной державы с последующим превращением в супердержаву. На это прямо и косвенно указывают его планы, сформулированные во многих китайских государственных и партийных документах.

Проводимая КНР на протяжении последних десятилетий торгово-экономическая политика в итоге дала стране реальную возможность не просто догнать более развитые экономически страны Запада, но войти в число мировых лидеров в сферах технологий и производства. СМИ западных стран все чаще говорят о том, что США и Европа отстают в освоении технологий. «Робототехника, системы на основе искусственного интеллекта, автоматизированное обучение, квантовые вычисления или интеллектуальная мобильность — все это происходит в Китае, а не в США»².

Известно, что китайские суперкомпьютеры — одни из самых быстрых в мире, крупнейший радиотелескоп находится в Китае, и, наконец, КНР намерена доминировать в следующем поколении информационных технологий, куда входят сети 5G.

При этом США и Китай не только конкуренты и соперники, но и взаимозависимые партнеры. США зависят от Китая в ряде ключевых областей, начиная от дешевых потребительских товаров и кончая кредитными обязательствами перед ним на сумму свыше 1 трлн долл. Китай в свою очередь зависит от сохранения способности потребителей в США эти китайские товары покупать, а также от современных американских технологий в некоторых ключевых областях.

Для достижения намеченных целей КНР, помимо экономических, предпринимает целенаправленные шаги в политической, военной, социальной, демографической и ряде других важнейших сфер. Как было указано в докладе Си Цзиньпина на ХIХ съезде КПК, одной из них является достижение к середине нынешнего столетия «мирового лидерства в области всесторонней национальной мощи и международного влияния».

В этом направлении Китай осуществляет действенные меры: наряду с военной реформой, упорядочением боевой и организационной структуры НОАК, оснащением ее новыми видами вооружений активизируется ее участие в различных региональных и международных миссиях. Происходит укрепление военно-стратегических позиций КНР в прилегающих морских акваториях и в АТР в целом. Реализация Китаем концепции «полюса и путей» при определенных условиях может способствовать не только усилению его торгово-экономического, но и стратегического воздействия на глобальном уровне.

Еще недавно закрытая для внешнего мира и находившаяся по существу в самоизоляции страна за два последних десятилетия резко активизировала и расширила свои международные связи, укрепив с помощью торговли и инвестиций влияние и авторитет практически во всех регионах мира. Особый «китайский подход» к развивающимся странам зачастую заставляет последние поверить в то, что только Пекин способен адекватно воспринимать имеющиеся у них проблемы и трудности и предоставлять эффективную поддержку и помощь. Примечательно, что согласно имеющимся данным, в период с 2000 по 2017 г. экспорт китайских капиталов в виде прямых инвестиций, включая развивающийся мир, увеличился в 53,3 раза, а экспорт товаров всего лишь втрое³.

Тем не менее, силы и ресурсы КНР для укрепления ее геостратегических позиций уступают пока тем возможностям и средствам, которыми располагают для таких же целей США, не говоря уже о сравнении военно-стратегических потенциалов двух стран. Даже с учетом ракетно-ядерного компонента, масштабы которого Пекин активно наращивает, тщательно скрывая от других, но который все еще уступает американскому, <strong>пре</strong><strong>иму</strong><strong>ще</strong><strong>ст</strong><strong>ва США пе</strong><strong>ред Ки</strong><strong>та</strong><strong>ем в бое</strong><strong>вой мо</strong><strong>щи на се</strong><strong>го</strong><strong>дняш</strong><strong>ний день по</strong><strong>ка со</strong><strong>хра</strong><strong>н</strong><strong>я</strong><strong>ют</strong><strong>ся.</strong>

Думается, КНР отдает себе в этом отчет и воздержится от необдуманных действий. К тому же, <strong>хо</strong><strong>тя со</strong><strong>пер</strong><strong>ни</strong><strong>че</strong><strong>ст</strong><strong>во США и Ки</strong><strong>тая уже вы</strong><strong>хо</strong><strong>дит за рам</strong><strong>ки чис</strong><strong>то эк</strong><strong>о</strong><strong>но</strong><strong>ми</strong><strong>че</strong><strong>ско</strong><strong>го, оно еще не дос</strong><strong>тиг</strong><strong>ло, </strong>на мой взгляд,<strong> ста</strong><strong>дии, ко</strong><strong>гда вой</strong><strong>на ста</strong><strong>но</strong><strong>вит</strong><strong>ся един</strong><strong>ст</strong><strong>вен</strong><strong>ным ар</strong><strong>гу</strong><strong>мен</strong><strong>том и спо</strong><strong>со</strong><strong>бом раз</strong><strong>ре</strong><strong>ше</strong><strong>ния спо</strong><strong>ра. </strong>В то же время еще недавняя немыслимость такой войны категорически отрицается в докладе авторитетного аналитического центра «<strong>Рэнд </strong><strong>кор</strong><strong>по</strong><strong>рейшн</strong>», опубликованном летом 2016 г.⁴

Результаты продолжающегося соперничества двух стран в экономике, торговле, высоких технологиях и военно-стратегической сфере определят в конечном итоге, сохранит ли Америка в них лидирующие позиции или будет оттеснена с первого места энергичной, бурно развивающейся, устремленной вперед, хваткой и напористой «желтой машиной».

У России, в отличие от американо-китайского противостояния, оцениваемого как «регулируемое», «биполярность» с Америкой ведущими отечественными экспертами-политологами признается «нерегулируемой»⁵. С этим, однако, можно поспорить.

Отношения России с США обострились до крайности не сразу. Их деградация шла постепенно на протяжении десяти с лишним лет. Аплодируя глобализации и декларируя в начале 1990х годов присоединение к этому процессу, тогдашнее российское руководство старалось не замечать или упускало из виду, что одновременно его оборотной стороной являлись повсеместное насаждение и распространение пресловутых американских шаблонов и идеологических ценностей, наше неизбежное подстраивание под них, усиление зависимости от Америки и подчинения ей.

Первые признаки недовольства России миропорядком, установленным Западом после распада СССР, и отведенным ей местом в нем проявились еще во время президентства Б. Ельцина в действиях премьера Е. Примакова. Его знаменитый «разворот» над Атлантикой, а также бросок российских десантников на Приштину свидетельствовали, что молча и безоглядно глотать любую «западную наживку» мы не станем.

Резкой отповедью западному диктату прозвучала 10 февраля 2007 г. речь В. Путина в Мюнхене, которая, правда, лишь усугубила ситуацию и усилила негативное восприятие России и фигуры ее лидера в западном сообществе. Но к тому времени Россией совместно с дружественными ей странами уже были предприняты первоначальные шаги по формированию структур (ШОС, БРИКС, РИК, ЕАЭС и др.), предназначенных составить основу многополярного каркаса грядущего мироустройства, альтернативного западной однополярности. Все это осуществлялось ею практически параллельно с кампанией «поворота на восток» под лозунгом: «Поймаем восточный ветер в свои паруса!».

Итогом дальнейших действий России, главным из которых стало присоединение Крыма, явилось ее исключение из «восьмерки» в марте 2014 г. Оно ознаменовало начало реального кризиса в ее отношениях с Западом, который по мере усугубления стал приобретать тотальный характер. Этот системный кризис, который развернулся на фоне ряда серьезных внутренних распрей в западном сообществе, еще более ожесточился с приходом к власти в США администрации Дональда Трампа.

<strong>К се</strong><strong>ре</strong><strong>ди</strong><strong>не ле</strong><strong>та 2018 г. рос</strong><strong>сий</strong><strong>ско-аме</strong><strong>ри</strong><strong>кан</strong><strong>ские от</strong><strong>но</strong><strong>ше</strong><strong>ния со</strong><strong>шли до уро</strong><strong>в</strong><strong>ня «ху</strong><strong>же не</strong><strong>ку</strong><strong>да». Мно</strong><strong>гие срав</strong><strong>ни</strong><strong>ва</strong><strong>ли их с Ка</strong><strong>риб</strong><strong>ским кри</strong><strong>зи</strong><strong>сом, «но</strong><strong>вой хо</strong><strong>лод</strong><strong>ной вой</strong><strong>ной». Об этом, в ча</strong><strong>ст</strong><strong>но</strong><strong>сти, за</strong><strong>яв</strong><strong>лял Ге</strong><strong>не</strong><strong>раль</strong><strong>ный сек</strong><strong>ре</strong><strong>тарь ООН </strong><strong>Ан</strong><strong>то</strong><strong>ниу</strong><strong> </strong><strong>Г</strong><strong>у</strong><strong>тер</strong><strong>реш</strong>⁶<strong>. Гла</strong><strong>ва МИД РФ С. Лав</strong><strong>ров был еще бо</strong><strong>лее ка</strong><strong>те</strong><strong>го</strong><strong>ри</strong><strong>чен, ут</strong><strong>вер</strong><strong>ждая, что с</strong><strong>и</strong><strong>туа</strong><strong>ция го</strong><strong>раз</strong><strong>до кри</strong><strong>тич</strong><strong>нее, чем в те да</strong><strong>ле</strong><strong>кие вре</strong><strong>ме</strong><strong>на, по</strong><strong>сколь</strong><strong>ку «то</strong><strong>гда дей</strong><strong>ст</strong><strong>во</strong><strong>ва</strong><strong>ли ка</strong><strong>на</strong><strong>лы</strong> <strong>ком</strong><strong>му</strong><strong>ни</strong><strong>ка</strong><strong>ции, а се</strong><strong>го</strong><strong>дня они от</strong><strong>сут</strong><strong>ст</strong><strong>ву</strong><strong>ют»</strong>⁷<strong>.</strong>

Первая «коммуникация» состоялась 16 июля 2018 г., когда в Хельсинки прошли переговоры В. Путина и Д. Трампа, оценки которых разнились от сдержанного пессимизма до робкого оптимизма в российской среде и от параноидальной шпиономании до обвинений в «предательстве национальных интересов», прозвучавших из уст определенной части американского истеблишмента. Вторая была недавно во время встречи «двадцатки» в Осаке.

Почему результатом полутора десятилетий движения России навстречу Западу и ее усилий сделать отношения с ним более тесными и доверительными стали ее фактическая изоляция и обструкция с его стороны?

<strong>В раз</strong><strong>гар хо</strong><strong>лод</strong><strong>ной вой</strong><strong>ны в 1980</strong><strong>е го</strong><strong>ды пре</strong><strong>зи</strong><strong>дент Рей</strong><strong>ган на</strong><strong>рек Со</strong><strong>вет</strong><strong>ский Со</strong><strong>юз «им</strong><strong>пе</strong><strong>ри</strong><strong>ей зла». Зву</strong><strong>ча</strong><strong>ло обид</strong><strong>но и ос</strong><strong>кор</strong><strong>би</strong><strong>тель</strong><strong>но, но да</strong><strong>же в том не</strong><strong>га</strong><strong>тив</strong><strong>ном «клей</strong><strong>ме» слух со</strong><strong>вет</strong><strong>ско</strong><strong>го че</strong><strong>ло</strong><strong>ве</strong><strong>ка лас</strong><strong>ка</strong><strong>ло сло</strong><strong>во «им</strong><strong>пе</strong><strong>рия», оз</strong><strong>на</strong><strong>чав</strong><strong>шее, что мы бы</strong><strong>ли все-та</strong><strong>ки не од</strong><strong>ни, а ок</strong><strong>ру</strong><strong>же</strong><strong>ны не</strong><strong>кой ко</strong><strong>гор</strong><strong>той со</strong><strong>юз</strong><strong>ни</strong><strong>ков, на ху</strong><strong>дой ко</strong><strong>нец — са</strong><strong>тел</strong><strong>ли</strong><strong>тов.</strong>

Сегодняшняя Россия — давно не империя, а коллективные скоординированные усилия Запада уже минимум пять—шесть лет направлены на «заталкивание» ее в компанию т.н. стран-изгоев, включающую Северную Корею, Ирак, Ливию, Сирию и им подобных.

Фактом остается и то, что на фоне презентованных президентом Путиным новых видов наших сверхсовременных и совершенных вооружений, которыми якобы обладает теперь Россия, и рекламировавшихся мощных технологических прорывов в военной сфере мы ощущаем себя более одинокими в мире по сравнению с прежними временами. Появился даже термин «стратегическое одиночество», к которому некоторые авторитетные российские политологи, относятся скорее благосклонно, чем негативно⁸.

«Мы должны стать экономически сильнее, и тогда к нам тоже потянутся. А сейчас кто тянется? Тех, кто приходит к нам с протянутой рукой, мы не в состоянии кормить икрой с ложечки. Нам бы себя обеспечить». Эти слова принадлежат генералу армии В.И. Трубникову, бывшему директору Службы внешней разведки и бывшему заместителю министра иностранных дел РФ⁹. Добавить к ним нечего.

Страна с развитой сильной экономикой, способная не только обеспечивать себя, но предложить остальному миру разнообразный ассортимент собственной продукции, помимо сырья и оружия, вряд ли оказалась бы в вакууме изоляции и озадачилась поиском сомнительных союзников, привлекая их раздачей заведомо безвозвратных кредитов, компенсировать которые будет вынуждена потом «за счет внутренних ресурсов».

К сожалению, реально эффективных договорных союзников у нынешней России фактически нет. Из бывших советских республик, расположенных по периметру РФ, официальные союзнические отношения имеются у нее только с пятью членами ОДКБ — Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, которых она обязалась защищать любой ценой, «вплоть до применения ядерного оружия» на основании обязательств о коллективной обороне. Однако в реальности ядерную агрессию против этих стран, как полагают видные эксперты-международники, «трудно себе представить»¹⁰.

Еще с шестью бывшими республиками СССР отношения у России практически враждебные или близкие к таковым (с Украиной, Латвией, Литвой, Грузией, отчасти — с Эстонией и Молдовой), а с тремя остальными — нейтрально-сдержанные (с Азербайджаном, Узбекистаном и Туркменией). Понятно, что <strong>при</strong><strong> та</strong><strong>ких взаи</strong><strong>мо</strong><strong>от</strong><strong>но</strong><strong>ше</strong><strong>ни</strong><strong>ях</strong> внутри бывшего СССР <strong>рас</strong><strong>счи</strong><strong>ты</strong><strong>вать на фор</strong><strong>ми</strong><strong>ро</strong><strong>ва</strong><strong>ние</strong> в будущей многополярной системе <strong>о</strong><strong>т</strong><strong>дель</strong><strong>но</strong><strong>го по</strong><strong>лю</strong><strong>са, груп</strong><strong>пи</strong><strong>рую</strong><strong>ще</strong><strong>го во</strong><strong>круг Рос</strong><strong>сии, осо</strong><strong>бо не при</strong><strong>хо</strong><strong>дит</strong><strong>ся.</strong>

Как отмечалось выше, силой и влиянием в мире, безусловно, обладает <strong>Ки</strong><strong>тай</strong>, давно <strong>по</strong><strong>зи</strong><strong>цио</strong><strong>ни</strong><strong>рую</strong><strong>щий</strong> себя нашим <strong>«до</strong><strong>ве</strong><strong>ри</strong><strong>тель</strong><strong>ным</strong> <strong>стра</strong><strong>те</strong><strong>ги</strong><strong>че</strong><strong>ским парт</strong><strong>не</strong><strong>ром</strong>». Разговоры о трансформации партнерских связей РФ и КНР в союзнические отношения ведутся ни один год, преимущественно под напором некоторых представителей наших военных и силовых структур, туманно представляющих себе специфические особенности данной проблемы. Они могут еще больше активизироваться после недавней российско-китайской встречи на высшем уровне.

Однако <strong>ре</strong><strong>аль</strong><strong>ным до</strong><strong>го</strong><strong>вор</strong><strong>ным со</strong><strong>юз</strong><strong>ни</strong><strong>ком</strong> с нами <strong>Ки</strong><strong>тай</strong> <strong>не ста</strong><strong>нет</strong>, поскольку, во-первых, сам принципиально не согласен связывать себя узами альянсов, полагая, что любые союзные обязательства, тем более в оборонной области, сопряжены с частичной утратой суверенитета.

А сегодня такого союза с Китаем следует побаиваться, прежде всего, нам самим, ибо в случае его гипотетического заключения часть нашего суверенитета окажется в руках КНР, и России придется задуматься, как выстраивать союз со страной, население которой десятикратно превосходит российское, а ВВП РФ составляет всего несколько процентов китайского. При этом нелишне иметь в виду, что инвестиции КНР в экономику России поступают исключительно по государственным каналам, но не от частного китайского бизнеса.

Во-вторых, главное состоит в том, что <strong>по</strong><strong>зи</strong><strong>ции Рос</strong><strong>сии не все</strong><strong>гда и не во всем сов</strong><strong>па</strong><strong>да</strong><strong>ют с ки</strong><strong>тай</strong><strong>ски</strong><strong>ми, а по не</strong><strong>ко</strong><strong>то</strong><strong>рым во</strong><strong>про</strong><strong>сам су</strong><strong>ще</strong><strong>ст</strong><strong>вен</strong><strong>но раз</strong><strong>нят</strong><strong>ся:</strong> в приоритете у каждой из сторон свои собственные интересы.

Стоит упомянуть о различиях во взглядах двух стран на экономическое развитие Центральной Азии, на деятельность ШОС и других региональных структур. Интересна статистика голосований РФ и КНР в Совете Безопасности и Генеральной Ассамблее ООН, выявляющая несовпадения в их подходах к оценкам важных международных проблем¹¹. КНР занимает «особую позицию» по Крыму и в территориальном споре РФ с Японией, склонна к солидарности с США по арктической тематике. Пекин скрупулезно выполняет все финансово-экономические санкции Вашингтона в отношении России и не желает участвовать в многосторонних переговорах по разоружению.

Порою складывается впечатление, что Китай видит в России в первую очередь не экономического и политического партнера, а некую контрсилу, способную вместе с ним противостоять тем действиям США в АТР и на глобальном уровне, которые идут вразрез с китайскими интересами. К тому же при создании договорных союзов, видимо, не стоит игнорировать такой важный фактор, как <strong>со</strong><strong>вмес</strong><strong>ти</strong><strong>мость на</strong><strong>цио</strong><strong>наль</strong><strong>ных</strong> <strong>пси</strong><strong>хо</strong><strong>ти</strong><strong>пов</strong> народов у заключающих альянс государств. Без его учета результаты таких усилий могут оказаться непредсказуемыми.

Даже не союз, а просто единый российско-китайский полюс в грядущей мировой архитектонике представить непросто, поскольку у обеих стран с их амбициями неизбежно возникнет проблема «ведущего и ведомого», что может обострить существующие разногласия. Тем не менее, необходимо всячески оберегать нынешние российско-китайские отношения, заботиться об их упрочении и постоянно изыскивать способы повышения заинтересованности в них у китайской стороны. Выше отмечалось, что несмотря на сохраняющийся пока сверхдержавный статус, США не удовлетворены своим нынешним положением в мире. Причина не только в ослаблении надежд на мировое доминирование, но и в несбывшихся мечтах об усилении собственного превосходства и преимуществ за счет запущенного в свое время при активном участии Америки процесса всемирной глобализации, рычаги которого у нее ловко «перехватил» Китай.

Универсальность глобализации рьяно защищала и отстаивала представлявшая в Америке интересы международной спекулятивной финансово-олигархической элиты команда демократов во главе с Б. Обамой и Х. Клинтон. Замена «глобалиста» Обамы «антиглобалистом» Д. Трампом в непростой для мира момент общей турбулентности, повлияв на политический климат внутри США, вызвала одновременно определенное замешательство и во внешней среде.

«Смена караула» в Вашингтоне не ограничилась обычной партийной ротацией властей, а стала ключевой в перемене приоритетов на пути развития американского общества, формирования его внутренней и внешней политики.

Стремление к укреплению внутренних рынков, рост и развитие индустриальной базы внутри самих США, ограничение иммиграционных потоков, разрыв международных торговых договоренностей, чреватых для Америки экономическими потерями, отказ от спекулятивных сделок, увеличение добычи собственных нефти и газа и сокращение их импорта при одновременном желании принудить Европу и весь остальной мир покупать дорогую американскую сланцевую нефть вместо более дешевой российской, а также другие подобные шаги нового президента не только коренным образом изменили ситуацию в стране, но вызвали неоднозначную международную реакцию, вплоть до заявлений о том, что «США рискуют потерять роль мирового лидера», практически поставив на грань краха традиционное внутреннее двухпартийное единство во внешней политике. Положение усугубили обвинения в адрес Трампа в якобы обеспечившем ему победу на президентских выборах сговоре с Россией. Во многом благодаря именно этому фактору отношения двух стран складывались напряженно и тяжело. Даже если желание их улучшения со стороны Трампа было искренним, он не мог открыто демонстрировать свое дружелюбие к России, поскольку позиционировался в американских СМИ чуть ли ни в качестве «агента Кремля».

Характерно, что главной причиной ухудшения российско-американских отношений стали не столько события на Украине или т.н. аннексия Крыма Россией. Это было лишь одним из поводов для демарша со стороны США. Действительная первопричина состояла в том, что <strong>на ру</strong><strong>бе</strong><strong>же 2008–2009 гг. то</strong><strong>гдаш</strong><strong>ние аме</strong><strong>ри</strong><strong>кан</strong><strong>ские ад</strong><strong>ми</strong><strong>ни</strong><strong>ст</strong><strong>ра</strong><strong>ции рес</strong><strong>пуб</strong><strong>ли</strong><strong>кан</strong><strong>цев и де</strong><strong>мо</strong><strong>кра</strong><strong>тов, сме</strong><strong>няв</strong><strong>шие друг дру</strong><strong>га во вла</strong><strong>сти, про</strong><strong>гля</strong><strong>де</strong><strong>ли</strong> <strong>ре</strong><strong>ал</strong><strong>ь</strong><strong>ный «за</strong><strong>кат» </strong><strong>од</strong><strong>но</strong><strong>по</strong><strong>ляр</strong><strong>но</strong><strong>сти</strong> <strong>и,</strong> <strong>со</strong><strong>чтя уре</strong><strong>гу</strong><strong>ли</strong><strong>ро</strong><strong>ва</strong><strong>ние по</strong><strong>след</strong><strong>ст</strong><strong>вий рас</strong><strong>па</strong><strong>да би</strong><strong>п</strong><strong>о</strong><strong>ляр</strong><strong>ной си</strong><strong>с</strong><strong>те</strong><strong>мы ми</strong><strong>ра окон</strong><strong>ча</strong><strong>тель</strong><strong>но за</strong><strong>вер</strong><strong>шен</strong><strong>ным</strong>, <strong>сбро</strong><strong>си</strong><strong>ли Рос</strong><strong>сию со сче</strong><strong>тов</strong> <strong>как «гло</strong><strong>баль</strong><strong>но</strong><strong>го и</strong><strong>г</strong><strong>ро</strong><strong>ка</strong>».

Возвращение в 2012 г. в президенты прагматичного и жесткого В. Путина спутало американцам все карты, поколебало уже считавшееся ими состоявшимся деление мира «по интересам» и привело к возникновению, задолго до Украины, целого ряда конфликтов, постепенно повлекших ухудшение, а затем и окончательную деградацию российско-американских связей. <strong>Аме</strong><strong>ри</strong><strong>кан</strong><strong>ская ре</strong><strong>ак</strong><strong>ция на со</strong><strong>бы</strong><strong>тия</strong> <strong>на Ук</strong><strong>раи</strong><strong>не</strong> и на роль в них России выглядела как <strong>од</strong><strong>но из про</strong><strong>яв</strong><strong>ле</strong><strong>ний со</strong><strong>про</strong><strong>тив</strong><strong>ле</strong><strong>ния США на</strong><strong>чал</strong><strong>ь</strong><strong>ным ша</strong><strong>гам по фор</strong><strong>ми</strong><strong>ро</strong><strong>ва</strong><strong>нию ос</strong><strong>нов гло</strong><strong>баль</strong><strong>ной </strong><strong>по</strong><strong>ли</strong><strong>цен</strong><strong>трич</strong><strong>но</strong><strong>сти</strong>.

«Гнев на Россию» цепной реакцией перекинулся из США в страны Европы, расширив политику санкций и породив контрсанкции, приведя к ущемлению российских прав на нормальную деятельность в рамках международных форматов, включая участие в целом ряде форумов. Запад консолидировано ополчился на нас по единственной и главной причине — отсутствию желания наблюдать возрождение России в качестве великой глобальной державы, что противоречило его замыслам и пугало больше всего.

Российско-американские связи, пожалуй, одна из труднейших проблем новой администрации США. Мы сами во многом виноваты, поскольку сразу после выборов многочисленные российские политики, политологи и представители СМИ начали раздувать «трампоманию»¹², авансируя необоснованный оптимизм по поводу надежд на скорое улучшение отношений с Америкой. Ни одна из них не оправдалась. Всколыхнувшиеся в самые последние дни после возобновления российско-американских контактов на высоком политическом уровне ростки оптимизма пока лишены реальной подпитки и не могут оцениваться всерьез. По мнению американских экспертов, высказанному еще перед инаугурацией Д. Трампа, высока вероятность того, что <strong>со</strong><strong>стоя</strong><strong>ние рос</strong><strong>сий</strong><strong>ско-аме</strong><strong>ри</strong><strong>кан</strong><strong>ских от</strong><strong>но</strong><strong>ше</strong><strong>ний </strong>в большой<strong> </strong>степени<strong> бу</strong><strong>дет за</strong><strong>ви</strong><strong>сеть</strong> <strong>от про</strong><strong>ис</strong><strong>хо</strong><strong>дя</strong><strong>ще</strong><strong>го</strong> <strong>в М</strong><strong>о</strong><strong>ск</strong><strong>ве и Пе</strong><strong>ки</strong><strong>не</strong>¹³.

Что касается последнего, то, по утверждениям экспертов, внутри стратегического сообщества США давно существует точка зрения, что «Соединённые Штаты должны предотвратить превращение Китая в мировую державу, стимулируя внутренние противоречия, и если это не поможет, прибегнуть к превентивной войне»¹⁴.

В реальности, даже нормализовав в 1972 г. отношения с Пекином, Вашингтон сохранял идеологическую нетерпимость и стратегические цели политики по отношению к КНР, состоявшие в конечном итоге в замене политического строя и социальной системы в ней и утверждении благоприятного для США режима. Это обстоятельство, подтверждаемое, в том числе, играми в т.н. кимерику, фигурировало в качестве одной из первопричин накопления конфликтного потенциала в американо-китайских отношениях.

Для Китая, с учетом его планов модернизации, рассчитанных на первую половину нынешнего столетия, обострение конфликта с США представлялось катастрофой, способной затормозить развитие страны и отбросить ее на исходные позиции. Поэтому в КНР отношения двух стран до недавних пор характеризовались как «сочетание сотрудничества и конкуренции», но без элементов конфронтации¹⁵. При этом Пекин никогда не соглашался на роль младшего партнера США.

Намерение Трампа возродить величие Америки на новой, «более крепкой» основе не могло не отразиться на характере взаимоотношений США с КНР. Еще при Обаме Китай, став второй, а по отдельным показателям — первой экономикой мира, активизировал участие в глобальном управлении, расширив его с экономической на сферу безопасности и заявив, таким образом, о претензии на роль одного из глобальных лидеров.

Мысль о такой возможности была недопустимой не только для Обамы, пытавшегося воспрепятствовать укреплению китайских позиций в АТР, но оказалась неприемлемой и для Трампа, несмотря на его притворную благосклонность к инициативам КНР о расширении сотрудничества со странами региона. Доминирование Китая в нем США разрешить не могли, поскольку потеря тихоокеанской Азии означала бы для американцев утрату плацдарма, подкрепляющего фундамент их глобального лидерства. Так в геополитической сфере по инициативе Трампа возникло новое образование — Индо-Тихоокеанский регион, или т.н. Индо-Пацифика.

Продолжая называть отношения США с Китаем «самыми важными двусторонними отношениями в мире», <strong>Ва</strong><strong>шинг</strong><strong>тон в «Стра</strong><strong>те</strong><strong>гии на</strong><strong>цио</strong><strong>наль</strong><strong>ной безо</strong><strong>пас</strong><strong>но</strong><strong>сти» (2017) впер</strong><strong>вые при</strong><strong>чис</strong><strong>лил КНР к сво</strong><strong>им глав</strong><strong>ным стра</strong><strong>те</strong><strong>ги</strong><strong>че</strong><strong>ским со</strong><strong>пер</strong><strong>ни</strong><strong>кам.</strong> Произошел отход от двух важных постулатов в политике прежней администрации в отношении Пекина:

1) о том, что поддержание прежнего баланса сил в АТР и Восточной Азии якобы может сдерживать стремление Китая изменить установленный там Америкой региональный порядок;

2) отказ от дальнейших попыток интеграции КНР — в надежде на последующую либерализацию ее режима изнутри — в общемировой порядок, формировавшийся под патронажем США.

В <strong>по</strong><strong>ли</strong><strong>ти</strong><strong>ко-пра</strong><strong>во</strong><strong>вой</strong> <strong>сфе</strong><strong>ре </strong>США инкриминируют Китаю: милитаризацию Южно-Китайского моря; усиление давления на Тайвань; нарушения в области прав человека и свободы вероисповедания; поощряемый властями кибершпионаж; модернизацию китайских военных объектов за счет кражи американских технологий путем хакерских атак; расширение геополитических притязаний. В <strong>фи</strong><strong>нан</strong><strong>со</strong><strong>во-эко</strong><strong>но</strong><strong>ми</strong><strong>че</strong><strong>ской сфе</strong><strong>ре</strong> в вину Пекину традиционно вменяются: манипулирование курсом юаня; установление и использование дискриминационных торговых барьеров; товарный демпинг, ведущий к развалу американской промышленности; введение ограничений на торговлю с США; настойчивое требование Китая о доступе к новым американским технологиям в обмен на присутствие компаний США на его рынках и пр.

Хотя «торговую войну» Пекину первыми объявили США, в Вашингтоне исходят из того, что схватку начал Китай, бросивший вызов Америке. В то же время оценки причин начала этой войны российскими специалистами варьируются в диапазоне от обвинений Китая в ее разжигании, вольном или невольном, путем несоблюдения общепринятых правил международной торговли — до признания вины за США из-за их нежелания смириться со стремлением Пекина к приобретению статуса глобальной державы.

В этом контексте действия Трампа рассматриваются как намеренное сдерживание технологического развития Китая в качестве способа торможения КНР на пути к этому статусу, в частности, срыва программы «Сделано в Китае — 2025», поскольку основными объектами протекционистских мер со стороны США являются именно те отрасли, которые в этой программе выделены в качестве приоритетных.

Сам факт нынешнего американо-китайского противоборства свидетельствует о появлении нескольких принципиально новых моментов в отношениях двух стран:

<strong>1.</strong> Тесные торгово-экономические связи и огромные объемы товарооборота не являются более гарантией недопущения перерастания разногласий США с Китаем в острый конфликт, вплоть до тотальной конфронтации.

<strong>2.</strong> Торговые споры становятся, таким образом, рычагами не только экономического, но и политического давления.

<strong>3.</strong> Меняется статус КНР в отношениях с США: из конкурирующего партнера она переводится в разряд геополитических соперников Америки, противоборство с которым может с экономической распространиться и на другие сферы.

<strong>4.</strong> Диалоговые механизмы между США и КНР, деятельность которых приторможена ухудшением их взаимоотношений, нуждаются в перезагрузке или обновлении.

<strong>5.</strong> В отношениях двух стран налицо усиление противоречий идеологического и гуманитарного характера по проблемам демократии и тоталитаризма, прав и свобод, сущностей правового государства и т.п.

<strong>6.</strong> Обнаружились новые разногласия: требования США о необходимости подключения Китая к переговорам России с Америкой по ракетно-ядерной тематике встретили резко негативную реакцию со стороны КНР.

<strong>7.</strong> Сохраняется разница в подходах к организации будущего миропорядка: КНР ратует за многополярность, а США по-прежнему привержены идее однополюсного мира.

<strong>Ка</strong><strong>ким же бу</strong><strong>дет гря</strong><strong>ду</strong><strong>щий</strong> <strong>ми</strong><strong>ро</strong><strong>по</strong><strong>ря</strong><strong>док</strong>? Спрогнозировать это сложно, хотя, исходя из преследуемых странами «треугольника» целей и ситуации, складывающейся в их взаимоотношениях, общие его контуры вырисовываются ныне более рельефно.

Оговоренные США и Китаем сроки урегулирования их торгово-экономического конфликта постоянно продлеваются, и переговоры сторон, очевидно, зашли в тупик. Это с большой вероятностью свидетельствует о том, что даже если соглашение между ними будет, в конце концов, достигнуто, накопившиеся в китайско-американских отношениях фундаментальные противоречия до конца разрешить не удастся. Противостояние, начавшееся как торговая война, грозит перерасти в перманентное состояние взаимной враждебности, о чем свидетельствуют четко выраженные сторонами намерения «не уступать друг другу».

Характерно, что Китай, очевидно уже не рассчитывая на скорое и мирное разрешение экономического конфликта с США, отошел от сдержанной и дипломатичной риторики, которая использовалась Пекином еще не так давно, и настроен на то, чтобы «быть жестким» к Америке и «достигнуть мира путем борьбы»¹⁶. У каждой из сторон своя правда. Китай полагает, что десятилетиями субсидировал экономику США, одалживая американцам деньги и поставляя промышленные товары, и поэтому может легко взорвать ее, отказав в такой поддержке.

США со своей стороны не считают такой подход болезненным только для них и безболезненным для самого Китая, обеспечивавшего на протяжении тех самых десятилетий рост собственной экономики за счет преференциального доступа к американским технологиям, капиталам и рынкам. Поэтому уверены, что «отключение» экономики КНР от американской системы (если дело дойдет именно до тотальных эмбарго и «долларовых санкций»), «не может не нанести Китаю довольно чувствительный ущерб, который придется купировать долгосрочными и тяжелыми реформами»¹⁷. При этом сброс Китаем американских облигаций, нанося серьезный ущерб рядовым американцам, окажется на руку Трампу, поскольку ослабит доллар и поможет одновременно сократить дефицит США в торговле с КНР.

Для преодоления возникшего конфликта Китай был готов: а) увеличить импорт из США за счет замещения американскими сырьевыми товарами продукции из других стран; б) согласиться на реформы в сфере интеллектуальной собственности и увеличение открытости своей экономики; в) пойти на уступки в тех ее секторах, где того требовала сама логика экономических реформ.

Но США это не устроило. В дополнение они настаивали на отказе китайского государства от поддержки высокотехнологичных отраслей и сокращении отдельных форм субсидирования. Видимо, для КНР это стало той «красной чертой», которую она не могла себе позволить переступить: решение о запрете дальнейших уступок США со стороны Китая якобы принял лично сам Си Цзиньпин. В то же время считается, что Трамп после «индульгенции» от комиссии Мюллера больше не нуждается в быстрой сделке с КНР, которая, выглядя <strong>так</strong><strong>ти</strong><strong>че</strong><strong>ским ус</strong><strong>п</strong><strong>е</strong><strong>хом</strong>, стала бы для него в преддверии грядущих в 2020 г. президентских выборов <strong>стра</strong><strong>т</strong><strong>е</strong><strong>ги</strong><strong>че</strong><strong>ской не</strong><strong>уда</strong><strong>чей</strong> в реализации курса на восстановление «величия Америки»¹⁸.

По поводу дальнейших перспектив развития американо-китайского противоборства имеются различные точки зрения. Одна из них сводится к тому, что нынешние американские власти якобы намерены «давить на Китай до конца», поскольку решается вопрос о том, сохранят ли США статус мирового гегемона в ХХI веке. И они будут добиваться эскалации до тех пор, пока ее последствия не станут нетерпимыми для Китая или самих США. А руководство КНР, в свою очередь, якобы делает ставку на более высокий «болевой порог» китайцев и выносливость их системы по сравнению с оппонентами.

Другое мнение состоит в том, что Пекин утратил надежду найти решение проблемы с республиканской администрацией и будет всячески поощрять приход в Белый дом в 2020 г. демократов, тем более, что сын их потенциального кандидата Дж. Байдена связан с китайским бизнесом. Следует признать, что политика Трампа постепенно приводит к уменьшению дисбаланса в пользу КНР, существующего во взаимной торговле США и Китая. Это происходит, в первую очередь, за счет падения китайского экспорта в Америку, которое в 2018 г. составило уже 2,4%.

США резко ограничивают прямые китайские инвестиции в свои стратегические отрасли, в частности в сферу разработок искусственного интеллекта и стандарта 5G, давят на партнеров и союзников, требуя их отказа от участия в инициативе «пояса и путей» и увеличивая силовой нажим на Китай, усиливая, в том числе, патрулирование в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях якобы для «обеспечения свободы судоходства».

Однако не исключено, что в китайском руководстве на фоне внешне «монолитного единства» вызревают разногласия по поводу дальнейшего курса в отношении США. Об этом свидетельствуют расхождения во мнениях среди экспертного сообщества КНР, серьезно влияющего на выработку политики Пекина. В то время как представители «проправительственного блока» (Пекин, северо-восток страны) ратуют за обострение борьбы сопротивления Америке чуть ли не «на всех фронтах», ориентированные на бизнес и получение прибыли регионы юго-востока и юга Китая (Шанхай, Гуандун и др.) настаивают на поисках «каналов налаживания отношений», что неудивительно, если подсчитать доходы, которые они рискуют потерять¹⁹.

Пока же Пекин предпринимает ответные шаги на майское повышение Соединёнными Штатами с 10 до 25% пошлин на китайский импорт объемом 200 млрд долл. С 1 июня с.г. КНР увеличила с 10 до 25% тарифы на импорт из США 2493 наименований товаров. Еще на 1078 наименований товаров тарифы вырастут с 10 до 20%. Одновременно отвергаются все американские обвинения в адрес Китая, включая требования о передаче технологий взамен доступа США на китайский рынок, которые «Жэньминь жибао» охарактеризовала как «чистый вымысел».

Отвергнуты претензии США к Китаю в ракетно-ядерной сфере. Позиция Пекина состоит в том, что страны с наибольшими арсеналами ядерного оружия должны выполнить свои обязательства по разоружению, продолжить выполнение соглашений о контроле над вооружениями и продлить соответствующие договоры.

А сама КНР, которая якобы «дала обещание не применять против других ядерное оружие первой» и в стратегическом арсенале которой дискутируемые виды вооружений средней и малой дальности составляют до 80%, исходит из того, что ее ракетно-ядерные силы «поддерживаются на минимальном уровне». Поэтому она не станет принимать участия в любых переговорах о трехстороннем соглашении по ним. При этом НОАК уже начала строить авианосцы и создавать зарубежные базы.

Тем не менее отказ Пекина от участия в подобных переговорах — не самое неприятное из того, что может произойти в отношениях рассорившихся соперников. К гораздо более серьезным последствиям грозит привести затеянная КНР программа интернационализации юаня и вытеснения американской валюты с внутреннего китайского рынка. Копивший до 2014 г. резервы в долларах США Китай пять лет назад изменил свою стратегию, предпочтя делать валютные инвестиции за границей. Перспективные планы КНР нацелены на то, чтобы полностью отказаться от использования доллара в международной торговле: тогда китайскую экономику не устрашат никакие санкции.

<strong>Но чем это мо</strong><strong>жет обер</strong><strong>нуть</strong><strong>ся</strong> <strong>для нас и ос</strong><strong>таль</strong><strong>но</strong><strong>го</strong> <strong>ми</strong><strong>ра?</strong>

Россия в торговых отношениях с Китаем договорилась развивать практику расчетов в национальных валютах. Пока же до 76% товарооборота двух стран обеспечивается в долларах США, а полный переход на юань и рубль чреват определенными рисками. Так, девальвация юаня из-за торговой баталии с Америкой оборачивается потерями для их обладателя, что в прошлом году уже ощутил Центробанк РФ, нарастивший долю юаня в своем золотовалютном резерве до 15%. Что касается мировых последствий, проблема состоит в том, что экономику США с подбирающимся к 20 трлн долл. государственным долгом пока удается «держать на плаву» во многом благодаря использованию доллара в качестве основной мировой валюты, а Вашингтон — в роли ее эмиссионного центра. Дедолларизация международной экономической системы, составляющая цель Пекина, может привести к нарушению ее целостности и возникновению других самостоятельных и независимых эмиссионных центров, опирающихся на юаневый, золотой или иной стандарт и контролируемых силами, уполномоченными принимать политические, экономические и любые прочие решения.

Помимо новых эмиссионных центров, могут появиться и другие изолированные глобально значимые контролирующие финансовые системы, что способно спровоцировать возникновение «новой холодной войны», но уже не на политико-идеологической, а на финансово-экономической почве, которая может запустить новый этап деглобализации или, как минимум, разделить мировую экономику на части. Ужесточение борьбы за очередной передел глобальных рынков в перспективе не исключает превращения холодной «экономической» войны в реальную горячую.

Главный архитектор американо-китайских отношений и инициатор сближения двух стран, 96-летний патриарх современной политологии Генри Киссинджер считает, что из ситуации, в которой оказались сегодня США и КНР, бесконфликтного выхода нет. А глубину конфликта усиливает то, что «водораздел» между Америкой и Китаем пролегает еще и по идеологической линии, на которую стороны до поры до времени стремились «зажмуривать веки».

Из утверждения Киссинджера следует, что вероятность альтернативы жесткому варианту «мягкого», при котором соперники смогли бы «нащупать договоренности» и восстановить былое взаимодействие, практически равна нулю. В то же время, учитывая возможность обоюдного осознания сторонами серьезных последствий эскалации конфликта между ними для глобального мира и безопасности, теплится надежда, что «до самого края» они дойти не рискнут. Поэтому прогноз дальнейшего развития нынешней ситуации хотелось бы видеть все-таки на путях пусть долгих и трудных, но <strong>мир</strong><strong>ных</strong> поисков решений с помощью обоюдных компромиссов и уступок, результатом которых вполне могут стать формирование некой «новой биполярности» или шаткая конструкция «балансирования на грани».

<strong>Где же в этих по</strong><strong>ис</strong><strong>ках ме</strong><strong>сто и роль Рос</strong><strong>сии?</strong> Сегодня она «зажата» между Евро-Атлантикой и КНР, уже готовыми к переходу на следующий технологический этап, к новому уровню «цифровизации». Таким образом, выбор Россией своих политических ориентиров может одновременно стать и выбором пути ее будущего технологического развития, или наоборот — технологии определяющим образом повлияют на ее политику.

Если исходить из преобладающей пока конфронтационной парадигмы, соблазн «смычки» с Китаем достаточно велик. Именно к формированию китайско-российского двустороннего полюса призывали на прошедшем в конце мая с.г. в Москве совместном форуме под эгидой РСМД видные политики Игорь Иванов и Дай Бинго. Этому призыву наверняка аплодируют те в России, кто безапелляционно заявляет, что «вместе с Китаем мы — непобедимая сила». Эта, на первый взгляд, неоспоримая формула опасна тем, что нацеливает на сохранение перманентности конфронтации, на неизбежность военного конфликта и может сыграть негативную роль. Но конфронтация не должна быть вечной.

А тем, кто ратует сегодня за безоглядное упрочение дружбы с КНР, вплоть до воплощения в жизнь былого лозунга «Русский с китайцем — братья навек!», следует помнить об особенностях национального менталитета в Китае, когда речи зачастую не вполне тождественны деяниям; обо всех зигзагах и нюансах 70-летней истории наших взаимоотношений; учитывать сравнительную статистику торгово-экономических связей Китая с Россией и США²⁰.

Кроме того, по признанию российских СМИ, большую роль в нынешнем российско-китайском сближении играет <strong>эмо</strong><strong>цио</strong><strong>наль</strong><strong>ная со</strong><strong>став</strong><strong>ляю</strong><strong>щая </strong>— та самая, что была присуща китайско-американским связям при установлении между двумя государствами дипломатических отношений 40 лет назад.

Очевидно, что политические отношения между РФ и КНР сегодня масштабнее и богаче, чем их экономическое сотрудничество, а китайско-американские связи в торгово-экономической области, несмотря на разгоревшийся конфликт, по-прежнему пока более глубокие и насыщенные, чем взаимоотношения в политической сфере. К сожалению, по своим экономическим параметрам, геополитическим весу и влиянию мы сейчас выглядим слабейшими в «тройке».

Пока сохраняется американское стремление к гегемонии, а у России и Китая превалируют рассчитанные на долговременную перспективу планы формирования нового международного порядка взамен брюссельско-вашингтонской системы, конфронтационная парадигма будет доминировать. Отсюда следует, что <strong>глав</strong><strong>ным и оп</strong><strong>ре</strong><strong>де</strong><strong>ляю</strong><strong>щим для про</strong><strong>дви</strong><strong>же</strong><strong>ния по пу</strong><strong>ти к но</strong><strong>вой сис</strong><strong>те</strong><strong>ме ми</strong><strong>ро</strong><strong>уст</strong><strong>рой</strong><strong>ст</strong><strong>ва ста</strong><strong>нет пе</strong><strong>ре</strong><strong>ход от па</strong><strong>ра</strong><strong>диг</strong><strong>мы кон</strong><strong>фрон</strong><strong>та</strong><strong>ции к па</strong><strong>р</strong><strong>а</strong><strong>диг</strong><strong>ме коо</strong><strong>пе</strong><strong>ра</strong><strong>ции, от вос</strong><strong>при</strong><strong>ятия ми</strong><strong>ра как со</strong><strong>во</strong><strong>куп</strong><strong>но</strong><strong>сти кон</strong><strong>флик</strong><strong>тов и про</strong><strong>ти</strong><strong>в</strong><strong>о</strong><strong>стоя</strong><strong>ний к осоз</strong><strong>на</strong><strong>нию не</strong><strong>об</strong><strong>хо</strong><strong>ди</strong><strong>мо</strong><strong>сти его раз</strong><strong>ви</strong><strong>тия в рус</strong><strong>ле со</strong><strong>труд</strong><strong>ни</strong><strong>че</strong><strong>ст</strong><strong>ва и за</strong><strong>ме</strong><strong>ны прин</strong><strong>ци</strong><strong>па ба</strong><strong>лан</strong><strong>са сил ба</strong><strong>лан</strong><strong>сом ин</strong><strong>те</strong><strong>ре</strong><strong>сов.</strong>

Это вовсе не означает, однако, что при продвижении по такому пути во взаимодействии с Китаем мы должны во всем потакать ему и действовать исключительно в его интересах, игнорируя свои собственные. Прежде всего, не в наших интересах пытаться «замирять» Китай и Америку. Идеальной для нас могла бы оказаться «классическая формула» взаимоотношений в трехстороннем формате, когда отношения одной стороны с каждой из двух других лучше отношений между ними. Следовательно, внешнеполитическим приоритетом России должно стать налаживание взаимосвязей с США, которое потребует серьезного обновления российской дипломатией ее практики, форм, методов и подходов. Кроме того, «точками опоры» для России на этом пути станут поиски поддержки, помимо Китая, со стороны возможно большего числа экономически значимых, политически не ангажированных и сильных в военном отношении государств, а также нахождение платформ для компромиссов с США в приемлемых для обеих сторон областях.

В связи с этим кажется интересной озвученная недавно идея о проведении форума ЕС — РФ — КНР — АТР по проблемам мирососедства и обновления мироустройства. Представляется нелишним пригласить к участию в подобном мероприятии и представителей США.

В идеале конфликтующие стороны должны прийти к пониманию неизбежности принятия договоренностей о <strong>кон</strong><strong>ст</strong><strong>рук</strong><strong>тив</strong><strong>ном управ</strong><strong>ле</strong><strong>нии сво</strong><strong>им со</strong><strong>пер</strong><strong>ни</strong><strong>че</strong><strong>ст</strong><strong>вом</strong>, при котором сотрудничество в одних сферах может осуществляться одновременно со здоровой конкуренцией в других. Тогда появится возможность построения нового международного порядка, основанного на понимании того, что любой восходящей державе следует отвести определенную роль в формировании глобальных правил и институтов.

Именно такими подходами руководствовалась КНР, предлагая в свое время США принципы урегулирования ситуации в Южно-Китайском море. Именно они могут быть положены в основу устранения наследия ушедшей в прошлое эпохи холодной войны — «разграничительных линий» на Корейском полуострове и в Тайваньском проливе.